«Наконец в 1940 г. один вылечившийся больной написал длинное письмо наркому обороны К.Е. Ворошилову» – продолжал Юрий Фёдорович. Оттуда передали это дело в Главсанупр (Главное санитарное управление Красной армии – Б.Р.) Главсанупр вызвал меня и направил на апробацию в Московский онкологический институт (имеется в виду Московский онкологический институт им. П.А. Герцена).В это время институт переезжал из старого здания на ул. Пирогова в новое здание на ул. Беговой, д. 4. Я там был, сказали: «Два месяца надо ждать, пока мы разложимся. Поезжайте в Ленинград». Ну и вот, 30 июля 1940 г. попал я в Ленинград, в государственный онкологический институт, руководимый Николаем Николаевичем Петровым (ныне онкологический институт им. Н.Н. Петрова – Б.Р.). Два месяца я отбыл. Со скрипом, должен вам сказать, но отбыл. Получил хорошее направление. В каком смысле? А в таком: «Начальнику Главного санитарного управления Красной армии. Военврач второго ранга Продан Ю.Ф. апробировал свой биологический метод лечения онкологических больных на группе инкурабельных больных. Вредного действия на больных метод Продана Ю.Ф. не оказывает. О положительном эффекте за кратковременностью наблюдения дать заключение не представляется возможным».
Здесь уместно высказать соображения по поводу результатов этих первых официальных клинических испытаний препарата. Как следует из заключения, за два месяца его применения положительных результатов достигнуто не было. Похоже, что и сам Юрий Фёдорович был обескуражен этими результатами. Дело в том, что испытания препарата проводились на инкурабельных больных, т. е. на неизлечимых больных, находящихся в терминальной стадии заболевания. Многолетний последующий опыт применения препарата как самим Юрием Фёдоровичем, так и его последователями, свидетельствует о том, что помочь таким больным не возможно из-за крайнего общего угнетения процессов их жизнедеятельности. У большей части инкурабельных онкологических больных развивается иммунологическая анергия, т.е. глубокое подавление иммунологической реактивности. Введение препарата таким больным не вызывает воспалительных реакций в опухолевых тканях и, следовательно, не приводит к их некрозу и связанному с ним терапевтическому эффекту. У части больных с сохранившейся иммунологической реактивностью, возникающие при введении препарата воспалительные реакции не продуктивны и приводят только к дальнейшему ослаблению больного. Так что нейтральное заключение, полученное Юрием Фёдоровичем, действительно «хорошее». Наверное, администрация онкологического института просто решила не рисковать дать отрицательный отзыв на способ лечения, представленный доктором по направлению Главного санитарного управления Красной армии. В дальнейшем подобная ситуация с инкурабельными больными повторится неоднократно и станет непреодолимым препятствием на пути продвижения препарата в клиническую практику.
Но пока всё складывалось хорошо. Юрий Фёдорович с этим заключением приехал в Москву к заместителю начальника Главсанупра дивизионному врачу Журавлёву. Тот, прочитав документ, доложил своему начальнику; и был издан приказ такого содержания: «… В Киевском военноокружном госпитале организовать онкологическое отделение для лечения военнослужащих и членов их семей. Военврача второго ранга Продана Ю.Ф. назначить начальником этого отделения и поручить ему лечить этих больных своим биологическим методом…». Копия этого приказа была приложена к личному делу Юрия Фёдоровича.
Но дальше дело, к сожалению, не пошло, поскольку всё оборвала начавшаяся Великая Отечественная война. Во время войны Юрий Фёдорович какое-то время был начальником госпиталя, а затем (примерно в конце 1942 или в 1943 г.) вышел на пенсию в связи с выслугой лет и по состоянию здоровья – стал инвалидом Великой Отечественной войны. После окончания войны он попытался продолжить начатое дело с ранее достигнутых рубежей, но найти папку с его личным делом не удалось – исчезла без следа. Это стало невосполнимой потерей. Как высказался сам Юрий Фёдорович: «В этом деле, самое важное, был вот этот документ, где мой препарат выходил из подполья, был принят «на вооружение» даже в Военном Киевском окружном госпитале».
ВСЁ СНАЧАЛА
После выхода на пенсию Юрий Фёдорович переехал на постоянное место жительства в г. Сочи. За неимением возможности официально применять свой препарат он решил начать всё снова – приготовить свой препарат и потихоньку лечить людей. Но возникли некоторые трудности. Оказалось, что в сочинских условиях не росло ни одно из растений, которые он использовал для приготовления своего препарата: ни чистотел, ни молочайник, ни жёлтый осот. Пришлось ждать, пока освободят Украину и оттуда получить семена этого, как выражался Юрий Фёдорович, бурьяна. Кроме семян были привезены и остатки его «жидкой культуры», полученной еще в 1938 - 1939 г.
Получив семена, он весной 1944 г. посадил грядочку. Но растения не удались. Чистотел вырос маленький и жёлтый, молочайник совсем зачах, а осот жёлтый вырос совсем немного - не выше 30 - 40 см. Таким образом, в 1944 г. получить «жидкую культуру» не удалось. Юрий Фёдорович не сразу понял причину неудачи. Казалось бы, земля хорошая, солнца много, тепло – а не растут здесь эти растения. И тут у него блеснула идея: «Почва не содержит спор вот этих самых грибков. Это подобно тому, как сосна, перенесённая на почву, где сосна прежде никогда не росла, ни за что расти не будет – она погибает. Это микориза обеспечивает рост сосны». Таким образом, Юрий Фёдорович предположил, что его грибки являются симбионтами этих растений и необходимы для их хорошей вегетации. Проверить это предположение не составило труда. Весной 1945 г. он растворил 10 граммов своей жидкости, содержащей споры грибков, в ведре воды и полил грядку с посаженными семенами растений. Результат был впечатляющий: «Радость моя не знала границ, - вспоминал Юрий Фёдорович, - через три недели это всё буйно пошло расти, зацвело и по сей день растёт на моей грядке». Таким образом, поселив в почву своей грядки грибки, Юрий Фёдорович на многие годы обеспечил себя исходным сырьём для приготовления своего препарата.
На пенсии у Юрия Фёдоровича появилось много свободного времени. Это позволило ему заниматься не только практическим применением своего препарата, но и проводить интересовавшие его исследования. Об этом периоде его жизни с 1945 г. по 1960 г. известно меньше всего, хотя он был очень плодотворным. Мне доподлинно не известно, где и на каких основаниях Юрий Фёдорович проводил свои эксперименты. Можно предположить, что в этом ему помогали его бывшие коллеги и врачи-сослуживцы, работавшие в научно-исследовательских и лечебных учреждениях.
Кроме опытов с растениями, Юрию Фёдоровичу в 1959 г. в Киевском научно-исследовательском рентгенорадиологическом и онкологическом институте (Сейчас Национальный институт рака – Б.Р.) удалось исследовать действие своего препарата invitro на культуре рака гортани. Юрий Фёдорович наблюдал под микроскопом удивительную картину: споры его грибка, внесённые в культуру раковых клеток, не прорастали в питательной среде культивируемых клеток, а поглощались ими, после чего вокруг спор образовывалась вакуоль, в которой они и покоились. Далее процесс Юрий Фёдорович красочно описывает так: «Но вот спора добралась до ядра. И мгновенно, чуть ли не на глазах, появляется у неё хвостик в виде корешка (процесс прорастания споры – Б.Р.). Спора увеличивается, принимает овальную форму и меняет цвет на шоколадный - это уже дрожжевая клетка, она исключительно пожирает нуклеопротеиды. Когда эта дрожжевая клетка скушает ядро и ещё остатки ядра имеются, то она делится – перемычка получается крест-накрест. Образуются четыре дрожжевые клетки и они заканчивают пожирать это ядро. Но если ядро малопитательно почему-либо для клетки – она скушала его, и питательного вещества не хватает для её дальнейшего развития, тогда она переходит в мицелиевую форму. И можно было видеть под микроскопом красивую картину: внутри ядра лежит клетка овальная, продолговатая, посредине трещина в оболочке и сквозь эту трещину просвечивает белесоватый кокон – клубок мицелия. Через сутки оболочка отпадает и появляется мицелиевая форма, а все раковые клетки начинают таять как сахар в чае, просто делаются прозрачными, (вокруг растущего мицелия – Б.Р.). Вот так тают клетки рака вокруг мицелиевой формы нуклеопротеолитических дрожжей в культуре искусственно выведенного рака». Юрий Фёдорович впечатлился этой картиной: «Когда я увидел эту картину под микроскопом, тогда я окончательно себя убедил, а самый трудный этап был – себя убедить, что действительно так эти дрожжи действуют. Весь мой скептицизм и все мои сомнения были рассеяны».
ПОЧТИ ПРИЗНАНИЕ
Наступил 1960 г. – очень важный год в жизни Юрия Фёдоровича. В его преддверии 30 декабря 1959 г. Учёным Советом Киевского научно-исследовательского рентгенорадиологического и онкологического института было разрешено применять бластофаг в клинике на инкурабельных больных. В этом же году Юрий Фёдорович подал в Госкомизобретений СССР две заявки на изобретение: первая - Продан Ю.Ф. «Способ получения препарата «Бластофаг-1». – Заявка на изобретение № 1183051/31-16 (1960 г.); вторая - Продан Ю.Ф. «Способ лечения онкологических больных препаратом Бластофаг-1». – Заявка на изобретение № 1197643 (1960 г.). Кроме того, свои представления о механизме противоопухолевого действия Бластофага Юрий Фёдорович изложил в заявке на открытие: «Нуклеопротеолитические дрожжи». – Справка 1 ОТК – 1032/31 с приоритетом от 7 октября 1960 г.
Начались выступления Юрия Фёдоровича перед представителями медицинской и фармацевтической науки. В 1960 г. он был приглашён в Ленинградский научно-исследовательский химико-фармацевтический институт, где 11 ноября доложил о своих успехах на проблемной комиссии под председательством проф. Манойлова С.И. На следующий день 12 ноября Юрий Фёдорович сделал свой развёрнутый доклад на кафедре акушерства и гинекологии 1-го Ленинградского мединститута. Ведущим на конференции был зав. этой кафедрой Яковлев И.И., который такими словами открыл заседание: «Товарищи! Вашему вниманию предлагается доклад о биологическом препарате, который носит название «Бластофаг», и который будет нами апробирован в лечении раковых больных, особенно при формах неоперабельных».
На этой же конференции И.И. Яковлев дополнительно сообщил, что в его распоряжении имеется «документ из Киевского радиологического онкологического института, в котором написано, что препарат не является токсичным и может применяться. Что была проведена проверка не на животных, а на инкурабельных больных. Результаты разные: в инкурабельных случаях процент (положительных результатов – Б.Р.) маленький, в неоперабельных случаях - большой. Контингент раковых больных был самым разнообразным: раковые поражения слизистой рта, раковые поражения шейки матки, кожи, кишечника, лёгких, мочевых путей и т.д.».
По результатам этой конференции было принято решение провести апробацию препарата. Но в действительности до практической работы дело так и не дошло. В следующем 1961 г., также ещё произошли благоприятные для Юрия Фёдоровича события: 20 марта 1961 г. был издан приказ № 138 по Министерству здравоохранения УССР «О проведении экспериментальной и клинической апробации препарата «Бластофаг» для всестороннего изучения его токсических и биологических свойств и лечебной эффективности при лечении предраковых заболеваний и различных новообразований. Приказ был подписан министром здравоохранения УССР т. Шупик П.». (Цит. по Ю.А. Лозновскому).
Предыдущая страница Следующая страница
© Борис Рубцов. История противоопухолевого препарата Бластофаг. - М., 2013.
При перепечатке / копировании материалов ссылка на сайт автора обязательна.